Приключения итальянцев в Киргизии. Первая часть
Добрый юмор и теплота ведущего авторской рубрики «Полный бак счастья» Полада Сулейманова способны растопить любое сердце. Осенью 2018 года «АВТОгид» напечатал его первую реальную историю о том, «Как вредно курить за рулем». С тех пор юмористическая проза автора нашла бурный отклик в сердцах наших читателей. В рассказах Полада правдивые факты органично переплетаются с вымыслом, на что он имеет полное право! Читайте и наслаждайтесь!
Часть 1
Алтын-Чач
В вечном городе Риме, в реанимационной палате госпиталя святого Себастьяна, опутанная паутиной проводов и трубок аппарата ИВЛ, от коронавируса умирала старуха Изергиль ста трех лет отроду. Когда-то давно, в начале прошлого века, в другой стране ее звали Извергуль, но кто-то, обладая причудливым европейским умом, переименовал ее в более приемлемую слуху Изергиль.
Открыв мутные глаза, она с трудом разглядела дежурившего у ее кровати тощего санитара, облаченного по случаю пандемии в противочумной костюм «полярного тушканчика», и поманила его сухим желтым пальцем. Тот склонился к умирающей и вынул изо рта трубку аппарата.
«Позови мою внучку Чичу», — еле слышно прошелестела старуха. У медиков реанимации был список ближайших родственников, и санитар вызвонил по мобильному старухину пра-пра-внучку Чичу. Последнюю за шаловливый характер и внешнее блондинистое сходство с небезызвестной депутатшей парламента все звали Чиччолина.
Спустя час та заявилась, грузно ступая массивными ногами, в приемный покой госпиталя святого Себастьяна, с зажатым подмышкой моноколесом. Ее не в меру пухлое тело с большим трудом обрядили в костюм «полярного тушканчика» и привели к старухе. Изергиль долго щупала руки и луноликое лицо Чиччолины. На самом деле девушку по настоянию старухи при рождении назвали Алтын-Чач, но нежные уши итальянцев воспринимали только вторую часть имени, из которого и возникло прозвище.
Убедившись, что именно Чича спрятана в непроницаемом коконе костюма, Изергиль знаками попросила убрать изо рта аппарат ИВЛ. Санитар выполнил просьбу женщины и застыл в изголовье ее кровати. Чтобы слышать слова пра-пра-бабушки, Чича склонилась над ней. Сухим, как шорох прошлогодней травы, голосом старуха сказала: «Девочка моя, я хочу сделать тебя богатой. Я была единственным ребенком казахского хана Карабаса Черноголового. Он был отвергнут и бежал от своего рода, прихватив все богатство в киргизские горы. Потом стало неспокойно, началась революция, и мы ушли за кордон. Перед тем, как уйти, мы закопали в Киргизии все сокровища, там золото, добытое из сакских курганов», — старуха сделала паузу, глотая посиневшими губами воздух. Санитар, до того безучастно стоявший, теперь жадно внимал ее словам, прижавшись к голове Чичи…
«Я была маленькая, но все помню, поезжай, детка, в Киргизию, ущелье Аксу. От начала ущелья двести метров под рыжей скал…», — на этом речь старухи оборвалась, как и ее долгая жизнь.
Тощий санитар набожно перекрестился и зашептал в респиратор католическую молитву. Чиччолина-Чича-Алтын-Чач пра-пра-пра-внучка хана Карабаса, носительница генов азиатских кочевников, изящным жестом заправила выбившийся белокурый локон под защитную шапочку, закрыла веки старухе и грозно глянула на замершего санитара.
— Это самое, как тебя там?
— Марио,- робко ответил тощий.
— Ты это самое, не слышал же ничего, верно?
Для пущей убедительности своих слов она протянула к респиратору санитара крепкий кулак в резиновой перчатке.
— Да-да, синьора! Совершенно ничего не слышал, — закивал болванчиком Марио…
Самолеты из Рима во время карантина не летали. Делать что-либо Чиче было нечего, с работой было все неопределенно, увеселительные заведения закрыты, а сидеть дома было не в правилах двадцатитрехлетней «кровь с молоком» девицы.
Господь щедро наградил ее пышным телом, но Чича была удивительно подвижна и, словно ртуть, могла с легкостью сесть на шпагат. К моменту кончины пра-пра-бабушки Изергиль финансы Чиччолины давно «пели романсы». К тому же, в ней — потомке древних номадов — проснулся дух странствий, тем паче терять ей было совершенно нечего. С родителями — в непримиримой ссоре, бойфренд как таковой отсутствовал, так что, как говорится, сам Бог велел! К тому же, авантюрная карабасовская жилка и ранее не давала покоя белокурой Алтын-Чач.
Погоревав над прахом сожженной в крематории Изергиль положенные три дня, Чича собрала дорожный гардеробчик и провиант, потом «прошлась» по Интернету, забив в планшетник курс на Восток. Присела на дорожку, затем взвалила на плечи увесистый рюкзак и взгромоздилась на недовольно крякнувшее моноколесо. Потом она долго плутала, выбираясь по извилистым улочкам Рима и избегая санитарных блокпостов.
И вот Чича уже мчится навстречу приключениям в загадочную и далекую Киргизию, а встречный весенний ветер развевает флагом ее белокурые волосы…
Дороги были безлюдны, словно по земле благословенной Италии прошлась эпидемия средневековой «черной смерти». Чича развила порядочную скорость и даже стала напевать себе под нос весело-маршевое «О, Белла, чао, Белла, чао-чао-чао», когда после очередного поворота увидела вдалеке силуэт одинокого велосипедиста. Спустя несколько минут она нагнала путника, и со спины обозначилась смутно знакомая тощая фигура санитара из госпиталя святого Себастьяна…
«Ах ты, сын козла и капусты», — Алтын-Чач даже захлебнулась от возмущения. Велосипедист оглянулся и, узнав в наезднице моноколеса Чичу, выпучил от ужаса огромные глаза и поддал жару, налегая на педали. Но куда там тягаться его ногам с электромотором?! Началась азартная погоня: тощий «сын козла и капусты» рвал жилы на велосипеде, а за ним на моноколесе неслась разъяренная Валькирия, она же пышка Чиччолина. Расстояние между объектами неумолимо сокращалось.
— Стой, козлина! Стой, тебе говорят! — поравнявшись с Марио, Чича изловчилась и со всего маха врезала ногой по его тощему заду. От удара оба мгновенно потеряли равновесие и разлетелись в разные стороны, словно кегли в боулинге.
На пустынной дороге валялись немые свидетели разразившейся недавно драмы: возле придорожного камня валялось исковерканное моноколесо, тихонечко искрило и жутко воняло сгоревшей электроникой. На дороге вперемешку живописно были разбросаны пачки спагетти, конфеты и различные предметы женского туалета солидных размеров. По правую сторону, погребенный собственным велосипедом, лежал несчастный санитар Марио, голову которого почему-то венчала объемная чаша Чичиного розового бюстгальтера, свисавшего на лицо кружевными бретельками….
Продолжение следует…
П. Сулейманов