За рулем до Фудзиямы. Часть первая
В №35 от 28 октября «АВТОгид» опубликовал интервью с российским оперным певцом — бас-баритоном Денисом Седовым, покорившим лучшие сцены мира. Поклонники рукоплескали ему в России, Великобритании, Италии, Франции, Швейцарии, Германии, США, Австрии, Бельгии, Аргентине, Шотландии, Нидерландах, Канаде, Японии, Бразилии и Кыргызстане. В перерывах между выступлениями известный исполнитель много путешествует и пишет замечательные, легкие для чтения, рассказы. Несколько талантливых зарисовок Денис прислал в редакцию газеты «АВТОгид». Одну из них — «За рулем до Фудзиямы» — мы с удовольствием представляем нашим читателям.
Гастроли в Японии
На протяжении нескольких десятилетий мне посчастливилось не раз побывать в Стране Восходящего Солнца. Невозможно рассказать сразу обо всех чудесах этого дивного края. В рассказе я описал ту часть путешествия, когда за рулем автомобиля проехал более двух с половиной тысяч километров с юга Японии на север, от залива Хиросимы и храма в Миядзиме до Ниигаты на Японском море и обратно на юг. И все это для того, чтобы забраться на святую Фудзияму!
В пути я выбирал скрытые от глаз большинства уголки и красОты, до которых нельзя добраться на самолете или популярном высокоскоростном поезде Синкансэн, а только за рулем, двигаясь по горным дорогам, как серпантин спускающимся через бамбуковые леса к пляжу и обратно.
В тот раз я приехал в Японию без огромной труппы театра и не на умопомрачительное по масштабу мероприятие. Впервые я прилетел один на серию сольных выступлений в антрепризах. Устроители говорили, что лучший день для концертов — это суббота, и между тремя выступлениями у меня было много свободного времени.
Приземлившись с утра в аэропорту близ Токио, я должен был добраться на экспрессе до центрального вокзала столицы, где меня встречали коллеги-музыканты. Следуя полученным инструкциям и являясь обладателем заранее приобретенного единого месячного проездного билета на все поезда Японии за 700 долларов, я отправился в кассу его активировать. Заполнив нужные бланки и подав все бумаги девушке-клерку, я уже представлял свой четырехчасовой вояж из Токио в Хиросиму.
— Вы не можете воспользоваться этим билетом, — сожалея, сообщила мне кассир. — У Вас стоит зеленый штамп в паспорте, а это значит, что Вы не турист, а приехали в Японию по работе. Если бы стоял синий штамп, то я бы смогла оформить Вам единый проездной…
Мне дали «японскую клятву самурая», что все потраченные на проездной деньги мне вскоре вернут.
Я купил один билет на высокоскоростной экспресс до Токио, через час уже встретился с друзьями и рассказал о случившемся. Купив на вокзале билеты на Хиросиму по 200 долларов, мы подумали и решили изменить наш первоначальный план передвижения по стране — взять в аренду автомобиль.
Надо сказать, что японцы не любят передвигаться на авто на длинные дистанции, а мои друзья так вообще побаивались руля, поэтому водителем решили «назначить» меня, предварительно сделав японские «права». К слову, это заняло всего одну неделю, так как у меня есть французское водительское удостоверение. Мои документы отправили «куда следует», и вскоре на ферму, где я жил первую неделю, по почте пришло разрешение из японской полиции. Как я вскоре узнал от российского консула, были бы у меня российские международные «права» — мне бы пришел отказ на вождение в Японии. Наши водительские удостоверения там не признаются, и, зная манеру вождения нашего брата, русских предпочитают не пускать на дороги Страны Восходящего Солнца.
Рисовая ферма
Первую неделю мы репетировали в деревне на рисовой ферме. Меня заблаговременно спросили о предпочтениях проживания и предоставили выбор — отдельный этаж в старинном доме вдалеке от суеты либо гостиница в городе. Я, конечно, выбрал первое. Дом стоял на пригорке, а из окна моей спальни на втором этаже открывался вид на зеленые холмы, покрытые непроходимым бамбуковым лесом, и обширные поля. Была пора вызревания риса, и кое-где фермеры уже входили в ритм сбора урожая. Рис еще колосился полуметровыми стеблями, немного склоняясь под тяжестью зерен и расходясь светло-зелеными и выгоревшими желтыми волнами от дуновенья ветерка.
На ферме жила пара пенсионеров — родителей моей пианистки. Гостили и маленькие детки, живущие весь год с мамой в Париже, но приезжающие на все лето к деду и бабуле на ферму близ Хиросимы. Иногда для общения со стариками я прибегал к помощи их четырехлетнего внука, разговаривая с ним по-французски, а он в свою очередь доносил до своего деда мои слова по-японски.
На ферме стояли два дома. Один — западного типа, в котором жили хозяева, с диваном в гостиной, окнами и дверями на европейский манер. Второй дом, в котором жил я, был совершенно японский: раздвижные стены-двери из рисовой бумаги между комнат, трехметровые удивительные ставни из бамбука, которые утром дед сворачивал, как ворох хвороста, пол, покрытый вместо паркета татами, широкие подстилки вместо стульев и, конечно же, футон для сна.
Увидев меня во весь рост, японцы посмеялись, качая головами о том, что мои пятки будут обречены спать на полу, а не на футоне. Я вежливо ответил, что моим ступням будет комфортно свисать на мягкий теплый татами.
В первый вечер — до ужина была еще пара часов — мне предложили с дороги чашку чая. Извинившись, я спросил, нет ли «чего покрепче», и ото-сан — «батя» — повел меня за собой в третий дом фермы, выполняющий функцию сарая-склада, хотя сараем назвать это ухоженное место, где раньше сушили рис, язык не поворачивался.
«Где-то было, где-то есть, — повторял дед, роясь по углам сначала на первом этаже, а потом и на втором. — Ага, вот!» Он извлек из-под груды картона огромную пятилитровую бутыль саке в красно-золотой коробке.
— Мы ее давно тут держим, все никак не используем! — перевел мне малыш. Наконец, мы продегустировали японское горячительное и пили его с дедом понемногу все пять дней. Супруга ото-сана готовила нам всякую всячину три раза в день, но я, не желая быть полным иждивенцем, пару раз готовил для всех средиземноморский завтрак, а однажды вызвался сделать шашлыки.
Если б я знал, как все это будет непросто! Но мы, как говорится, не ищем легких путей. Все началось с поисков мяса. В местных магазинах продукты на полках и в холодильниках уже расфасованы и готовы к употреблению. Мои попытки найти кусок баранины или свинины привели в мясной отдел, где для японского барбекю тоненькими ломтиками была нарезана свинина, маленькими кубиками — говядина, а рядом в коробочках, словно игрушечная, красиво лежала куриная грудка.
«Ну что ж, придется довольствоваться этими ломтиками», — подумал я, сгреб в тележку пятнадцать коробок и отправился на поиски шампуров. Обойдя несколько хозяйственных маркетов, я смог отыскать палочки длиною в двадцать сантиметров. «Если нанизывать по три ломтика мяса, то, возможно, они подойдут», — оптимистично заключил я и вернулся с покупками на ферму.
Перед домом лежали полтора огнеупорных кирпича. «Если соорудить из них мини-мангал, то сверху прекрасно ляжет двадцатисантиметровый шампурчик с ломтиком мяска», — придумал я и спросил у ото-сана еще таких же кирпичей.
— Где-то были, — сказал он и удалился на поиски. Скрывшись за угол, ото-сан отсутствовал две минуты и победно вернулся, толкая впереди тачку с четырьмя огнеупорными кирпичами. Дело стало за дровами. На холме у бамбукового леса я заприметил высохшую сакуру. «Ее тонкие веточки прекрасно пойдут на розжиг», — думалось мне.
— Мне нужен топор! — опять пришлось потревожить деда, и тот, порывшись в сарае, вынес что-то наподобие ржавого серпа.
— Это все, что есть, но ты не беспокойся, у нас есть дрова! Там, возле леса, стоит старый навес. Его до войны мой отец строил. В нем осталась поленница с тех времен, когда мы печкой грелись.
Кое-как накромсав серпом веточек засохшей сакуры, я пробрался под покосившийся навес, где нашел сухие дрова и старинную фермерскую утварь. Среди прочего там «почивала на лаврах» телега с деревянными колесами времен Чапаева. Пулемет, лошадей и Петьку с Анкой и – пахать — не перепахать рисовые поля!
Через полчаса уже горел огонь, на котором румянилось мясо на «шампурах». Еще я в фольгу закатал картошку, чтобы поразить оным блюдом японских детей. В процессе готовки я нещадно сжег себе пальцы, пытаясь переворачивать крошечные шампуры над горячими углями. Заметив это, бабуля вынесла из дома стальную решетку метр на метр: «Может, это поможет?» Облегченно вздохнув, я раздвинул стенки мангала и уложил поверх решетки все оставшееся мясо…
Потом я вытащил всех ужинать на террасу. Японцы очень прохладно относятся к отдыху за стенами своих домов даже на ферме. «Мои» вот никогда не выходили есть на улицу. И вот это случилось! Дети были в восторге, и взрослые тоже. Под ночными южными звездами дед расставил пустые ящики, на куске фанеры организовали стол.
Разрезая печеную картошку пополам, ели ее, заправляя солью, маслом и укропом, а шашлыки запивали легким холодненьким пивком. Наслаждаясь трапезой и опустившейся на холмы прохладой, мы с энтузиазмом рассказывали друг другу всякую всячину.
— Да, хорошо сидим, надо было мне мэра пригласить на шашлыки, когда сегодня в мэрию звонил, — проронил дед.
Зачем же он туда звонил? Как оказалось, чтобы через мэрию предупредить пожарную охрану о том, что на ферме будет разведен огонь, и чтобы пожарники понапрасну не приехали тушить пожар! Вот такая у них там ответственность, достойная восхищения! Мы насладились вечером, но я подумал, что мне можно было и не выпендриваться, а ограничиться японским барбекю, которое во время еды жарят на перевернутом казане прямо на кухонном столе. И при этом обойтись без звонков в мэрию.
К Японскому морю!
На следующий день после первого концерта мне предстоял огромный перегон с берега Тихого океана на побережье Японского моря. Я не мог проехать мимо мемориала в Хиросиме, где после взрыва атомной бомбы одиноко стоит только бетонный остов дома губернатора.
Парк памяти оставил удручающее впечатление. Как известно, после взрыва двух бомб отошли в мир иной 300 000 мирных жителей Хиросимы и Нагасаки… После посещения этого печального места было просто счастьем плыть на пароме на остров Миядзима. Это был рай, где меня встретили олени, и восхитили храмы, где я смог отдохнуть сердцем и душой. Я созерцал святые ворота Тории и виднеющиеся далеко в море берега, заходил в воды океана, вкушал местные блюда, сидя между храмов в потоке паломников…
И вот я вновь за рулем, заряжен на восьмичасовой переезд. Большинство платных дорог в Японии, кстати, безумно дорогих, имеют ограничение по скорости в 80 км/час и всего две полосы движения. Я ехал, превышая скоростной режим, так как мой друг Нуццо из Токио сказал, что полиция на платной трассе к скоростям до 120 км/час относится вполне лояльно.
Дороги Японии в изобилии снабжены радарами и неимоверным количеством различных камер, следящих за пробками, состоянием дорог и сейсмологией. По дороге мы побывали в белом замке Химедзи, который был построен в XIV веке самураем-феодалом, а ныне внесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Сады замка были столь же прекрасны, как все сады Японии.
Через несколько сот километров к позднему вечеру мы добрались до чистейшего пляжа на песчаной косе, далеко уходящей в Японское море. Утром я совершенно один плавал в теплых голубых водах залива под ласковыми лучами мягкого сентябрьского солнца. У японцев не принято обнажаться и купаться, поэтому на пляжах в Японии редко встретишь коренных жителей.
Продолжение в следующем номере
Д. Седов
Фото Д. Седова